[Гэльфия]

Выкладываю еще кусок (прошу никого не бить и не судите Даниэля так категорично, прошу вас)


Почти каждую неделю, каждый день, они были вместе. Они сидели, обнявшись, и молчали. А что им было говорить друг другу? После долгого времени разлуки они не могли восполнить ее словами, ибо говорили душами между собой. Тем не менее, было и неприятное. Виолин приходилось встречаться и с компанией других подростков, приезжавших сюда каждое лето и зиму. Виолин, к сожалению своему, всех их прекрасно знала. На ее взгляд, они были странными, даже скорее грубыми, невоспитанными, презирающими все вокруг и стремящимися только лишь к собственному удовольствию. Отвратительное зрелище. Особенно сейчас. А ведь Вэй считала когда-то их хорошими людьми. Но теперь мир преобразовался для девушки – стал гораздо контрастнее, ведь у нее была очень чувствительная душа, а люди начали показывать свою истинную сущность. Вот так любовь может изменить человека – либо сделать самым счастливым на свете, либо – самым несчастным.
Виолин иногда прогуливалась пешком по проселочной дороге, делая несколько кругов за раз. Один раз ей довелось идти вместе с Даниэлем, Энни и Элен. Энни и Даниэль о чем-то спорили, Элен шла за ними, тихо посмеиваясь, а Виолин держалась в стороне от всех.
- 18 шнурков, не меньше! – выкрикнула Энни.
- Если будешь хамить, прибавим еще 5, - отмахнулся юноша.
- Отлично! – парировала та.
- Нарываешься? – в голосе Даниэля прозвучала насмешливая угроза.
- Да! – огрызнулась Энни.
- Тогда 40, - беззаботно ответил тот.
Энни остановилась как громом пораженная с открытым ртом.
«Что все это значит?» - недоуменно посмотрела Вэй на них.
- А что это шнурки? – тихо спросила она Элен.
- Ну уж точно не ботиночные! – усмехнулась Элен.
Виолин все равно не понимала.
Компания разошлась, Элен и Вэй отправились играть в бадминтон. Игра шла не очень хорошо, но Виолин все равно нравилось. Ведь бадминтон был ее любимой игрой. Чтобы отвлечься, Элен вдруг сказала:
- Знаешь, в моей школе один парень играл с одной девчонкой в бадминтон на шнурки. За каждое падение воланчика по шнурку. А шнурок этот был поцелуем.
Виолин выронила ракетку. Как будто кто-то рассек ей голову топором, топором Правды…. Как…. До нее только сейчас дошел страшный смысл того разговора.
- Извини, мне нужно идти домой. Это срочно, - сдавленным голосом произнесла она, и, положив на траву ракетку, бросилась бежать что есть сил.
Нет, это невозможно….. Почему так произошло? Почему?? За что? И главное, все у нее перед носом, она ничего не знала, ничего не подозревала. Все в миг исчезло для нее. На сердце образовалась пустота, куда более страшная и черная, чем когда-то раньше. Виолин сидела на чердаке. Там никого не было, лишь старый пыльный хлам, никому не нужный. Девушка сидела к маленькой комнатушке, где была одна скамейка и продавленная ржавая кровать. Виолин сидела на полу, забившись в угол, отрешившись от всего мира, который, по-видимому, стремился раздавить ее. Жестокая реальность…. Как она может разрушить хрупкий внутренний мир романтика….. Когда она приходит, после нее ничего не остается боле… В душе зияет пустота. И горечь. И слезы. Но настоящую любовь невозможно искоренить из души.
«Пусть он полюбит другую, пусть на глазах моих ее целует, пусть она была моей подругой, все равно, я люблю его!» - звенело в ушах у Виолин, а тишина мягко придавливала слух. Горло вдруг немыслимо сжалось, не позволяя дышать. И так было еще больнее. Она могла задохнуться. Смерть стояла недалеко от нее – как и в мыслях, так и в реальности, - и смотрела, впившись пустыми глазницами. Ее разорванный серый плащ тихо шуршал возле нее. Но вдруг что-то прогнало ее. Внизу она услышала голос Даниэля. Быстро утерев слезы рукавом, девушка бесшумно спустилась на первый этаж. Вскоре они оба вместе оказались в той же комнате. Виолин присела на краешек кровати, а Даниэль встал у окна. Стояла тишина.
- Зачем? – через какое-то время сказала Вэй.
- Что? – обернулся юноша.
- А ты не знаешь…. – горько усмехнулась та. – Зачем нужно было так поступать? Если хочешь общаться с ними, то пожалуйста! Только я против этого, но на веревке не держу тебя. Но почему нужно на меня давить таким образом? Не хотите меня здесь видеть – скажите сразу в лицо! Зачем тогда нужно было обманывать? Чтобы посмеяться над моими слезами?
Горячие горькие струи ручьями покатили из ее больших темных глаз, при этом она не издала ни звука – она научилась плакать беззвучно.
Даниэль вздохнул.
- Это было всего лишь долгом. Я не люблю Энни. Я люблю только тебя, ты это прекрасно знаешь. И не надо плакать, пожалуйста.
Виолин уставилась в одну точку невидящим взглядом и ничего не сказала. Даниэль подошел и встал напротив нее. Вэй медленно перевела глаза на него – но уже он стоял на коленях, сжимая ее ладони в своих.
- Ты простишь меня? – спросил он каким-то другим голосом.
Девушка была поражена.
- Встань, прошу тебя, - умоляюще попросила она.
- Ты простишь меня? – повторил он.
- Конечно, только встань, пожалуйста, - сказала Виолин.
Они встали вместе. Девушка не могла сдерживать слезы. Она прижалась к нему, стараясь найти защиту от мира, чужого ей.