[LaFee]

Из серии: Истории другой жизни

Зеркало

В отражении зеркала
Ты не видишь лица.
Ты видишь лишь свою
Подлинную сущность.
Е.Ф.

Введение.

«Меня зовут Фарлин. Просто Фарлин. Мне всего двадцать три, но жизнь стала другой уже шесть лет назад. Тогда никто не думал, что все будет так. Все перевернулось в один момент. Ненавижу этот дом… Ненавижу… Ненавижу этот сад и соседские дома. Ненавижу солнце, на закате светящее в окна моей комнаты. Запах кофе стал моим будильником и проклятьем. Звуки едущих по шоссе машин, где-то там, далеко, напоминают о мире и людях в нем, о том, чего я уже не увижу. Нет. Я еще совсем маленькая, совсем глупая, не смотря на свои годы. Возможно такова моя судьба, но нужно смириться и радоваться тем вещам, которые еще приносят счастье. Я должна радоваться всегда».
Фарлин аккуратно отложила в сторону дневник – записную книжку в теплой и мягкой кожаной обложке. Девушка откинулась на спинку стула и скромно потянулась. Она всегда была аккуратисткой с прекрасными манерами, тихой, милой и доброй. Бабушка дала ей прекрасное воспитание и образование, отец всегда был рядом в трудную минуту, словом, вполне радужное на первый взгляд детство. Однако видимость обманчива.

Фарлин вздохнула, подумав о чем-то отдаленном и своем, изогнулась на стуле назад и посмотрела в окно. Снаружи был прекрасный летний денек, солнце находилось в зените, заливая мягким, но очень ярким светом клумбу у крыльца. Где-то в саду пели птицы, журчал пруд, находящийся через дорогу, листья деревьев тихо шелестели от теплого и едва ощущаемого южного ветра. Внизу отец гремел тарелками и о чем-то увлеченно спорил с бабушкой, одновременно готовя обед. Девушка снова взяла дневник в руки. Эту книжечку ей накануне привез отец из города, вроде бы совсем мелочь, но Фарлин чувствовала себя совершенно счастливой. Дневник словно был теплым, согреваемый теплом отцовской любви, а страницы мягкими, точно шелк. Девушка слабо улыбнулась и, все же выпустив книжечку из рук, спустилась вниз.

Элл сидела возле обеденного стола и что-то доказывала Стивену о плохой свертываемости крови. Отец, в свою очередь, помешивал суп и пытался ответить обратным. Возможно, со стороны это смотрелось забавно: зрелый мужчина в фартуке, стоящий за плитой, и женщина преклонного возраста в инвалидном кресле, увлеченно спорящие друг с другом. Они всегда о чем-то говорили, всегда придерживались разных точек зрения, но никогда не ссорились по-настоящему. Фарлин за то и любила свою, пусть и не полную, семью. Да и не было больше никого – дедушка умер на войне, а мать ушла от отца шесть лет назад. Теперь они жили втроем в большом новом доме на окраине города. Девушка никогда не была в центре, в магазинах, не видела школы... А началось все шесть лет назад…
Они жили полноценной жизнью в соседнем городе, Мари – мама Фарлин, стала все реже появляться дома, вызвав беспокойство в семье. Однажды девочка пришла в комнату матери и спросила: «Мама, а почему ты постоянно взволнована? Ты чего-то боишься?» Но женщина лишь отстранилась от ребенка, перестав с ней разговаривать. Изо дня в день Фарлин чувствовала нарастающую тревогу и чувство вины, исходившее от мамы, но девочка молчала. Молчала до тех пор, пока не случился первый срыв. На одном из званых ужинов, она почувствовала резкую боль в висках. Вскоре боль распространилась по всему телу, пробирая до самых костей, опустошая мозг и заставляя сердце биться в три раза быстрее, девочка упала без сознания. Она очнулась лишь через день, но, открыв глаза, тут же закричала. Фарлин чувствовала каждое переживание, каждую эмоцию тех, кто был по близости. Голова раскалывалась на мелкие кусочки от небывалого потока различной информации, шум перекрывал собственные мысли. Она пыталась объяснить это врачам, но они не верили. Отец в панике забрал ребенка домой, решив продолжить лечение там. Мари молча наблюдала за этим, и ее глаза наполнялись ужасом. Прошло пять дней, пока она не призналась Стиву в том, что любит другого и не уехала в никуда. А Фарлин наконец-то поняла происходящее и, испугавшись до смерти, рассказала все отцу. Тот принял самое трудное решение в своей жизни и переехал с семьей в соседний город, запретив Фарлин выходить за пределы участка. Хотя девушка даже и не пыталась. В большом мире слишком много людей, слишком много эмоций.
Сейчас все наладилось, бабушка чувствовала себя хорошо, несмотря на то, что не могла много ходить, отец смирился с новой жизнью и старался забыть все старое, а Фарлин пыталась научиться контролировать свои чувства. Она мечтала о большом мире, об этом неизведанном и необычном для нее существе… О да, как же она хотела бы хоть раз прогуляться по узким улочкам и простым магазинам, по площадям и бульварам… Но это были лишь сны – короткие, но приятные.
- Ты проснулась! – улыбнулась бабушка, совсем по-детски сверкнув глазами из-за тонких стекол очков, - Стивен уже вернулся.

Из-за перегородки послышались шаги, отец выглянул в коридор и миролюбиво помахал рукой. Он выглядел вполне счастливым, но Фарлин чувствовала жалость и тоску. Пусть не сильную, скорее некий осадок от прежних эмоций, но он все еще оставался. Девушка скромно улыбнулась и поцеловала бабушку в щеку:
- Доброе утро, Бабушка.
- Доброе утро Фарлин, как спалось?
- Хорошо, спасибо. Папа, как город?
- Неплохо, - привычно ответил отец на постоянно задаваемый вопрос, - Я тебе кое-что купил, но только после завтрака! – расплылся в улыбке Стивен.
- Правда? Ой! А что с картиной?
- Ну… Сложный вопрос.
- Ну папочка, скажи? Ее купили?
- Конечно да! Покупатели были просто в восторге, они собираются и дальше следить за твоими работами.
- Как здорово! Я так рада, что им понравилось. Я буду стараться.
Отец подошел к дочери и, обняв ее, поцеловал в макушку. Он так любил ее, берег и лелеял. Девочка совсем не меняется и вдохновлено рисует невероятные картины. А Фарлин, взглянув в лицо отца, увидела первые морщинки, появившиеся только сегодня. Стивен старел не только физически, но и морально. Слишком много стрессов за последние годы.
Они сели за стол и принялись за прекрасный завтрак, разговаривая о картинах и новом плюшевом медведе Фарлин, которого ей привез отец. Позже она будет засыпать с ним в обнимку, греясь холодными ночами его теплом, нюхать почти выветрившийся запах свободы. Но сейчас она вышла на улицу и сощурила глаза от яркого солнца. Лето было теплым и безветренным, соседи что-то сажали во дворе, смеясь и весело болтая. Фарлин улыбнулась миру и побрела к зарослям флокс. Там стояли старые качели, заново покрашенные и отремонтированные отцом. Девушка тихо присела на них и слегка раскачалась. Она закинула голову назад и еще раз улыбнулась, на этот раз небу, такому голубому и чистому.

Где-то позади щебетали птицы, в кустах роз притаился сверчок, а над домом пролетела ворона. Фарлин подумала о чем-то приятном и рассмеялась, глядя в высь. На эти шесть лет она научилась радоваться самым простым вещам, принимая их за маленькое чудо. Ее мир уже насколько лет ограничен болью и шумом, из которого она не может выйти. Теперь свет сошелся на этом участке. Девушка стала маленьким ребенком, в маленьком кукольном домике, закрытым ото всех. Она скинула с ног блестящие шлепанцы и раскачалась еще сильнее, вытягивая руки к ласковому июльскому солнцу.